Русский крест

22 сентября РДТ «ГЛАС» открыл свой 28-ой театральный сезон. Театральный сезон – это всегда новые постановки, встречи со зрителями, гастроли, фестивали и, конечно же, репетиции, отнюдь не рутинный процесс. Ведь сказал же великий режиссер Анатолий Эфрос – «Репетиция – любовь моя!». Может быть, суть театра как Института, как раз и является – лабораторией репетиций. Ведь именно на репетициях  рождается то, что называется сценической правдой. Рождается в муках, и непрерывном труде.

Художественный руководитель театра, заслуженный деятель искусств РФ Н.С. Астахов рассказывает о планах на новый сезон и вспоминает о работе над последним спектаклем прошедшего сезона «Дитя души» по повести Константина Леонтьева.

О новом сезоне

— Никита Сергеевич, каковы творческие планы у театра на предстоящий сезон?

— Как всегда, это постановка новых спектаклей, гастроли, участие в фестивалях искусств, другие творческие акции. Так , например, 22 октября на сцене театра состоится творческий вечер артиста-вокалиста «Гласа», дипломанта и лауреата многих международных конкурсов Петра Урбановичуса. В октябре театр традиционно примет участие в Международном форуме искусств «Золотой Витязь, где мы покажем новый спектакль «Дитя души» по повести Константина Леонтьева. 3 ноября на сцене театра будет показан спектакль-концерт «Вечер романса» (в рамках общегородской акции «Ночь искусств»).

Насыщенным будет январь 2017 г.: театр выезжает с детскими рождественскими  спектаклями в Нижегородскую область. А в самом театре пройдет, тоже ставшая традиционной, работа творческой секции в рамках Международных Рождественских Образовательных Чтений.

Что касается новых постановок, то здесь должен сказать следующее. Накануне летних отпусков в Департаменте культуры г. Москвы состоялось совещание худруков всех московских театров. По новому плану теперь каждый театр должен выпускать только одну (!) премьеру в сезоне (раньше было две-три, но экономические трудности в стране сократили все до минимума). Теперь, если театр захочет предложить второе название, то вопрос второй постановки будет рассмотрен на худсовете (членом которого я являюсь), а затем на президиуме совета и уже президиум будет решать – позволить ли театру делать у себя вторую премьеру или нет.

Мы подали заявку в Департамент, что готовы в этом году поставить поэму Николая Мельникова «Русский крест». Но на театр пришло распоряжение президиума, что в 2016 г. субсидий на это нам не выдадут. Мы подчиняемся этому решению и премьеру переносим на 17 год, хотя хотели показать ее в декабре 16-го. В рамках нового 28-го сезона и должна быть осуществлена эта работа. В этом плане нам полегче будет.

И автор и поэма для православного читателя хорошо известны. Николай Алексеевич Мельников – русский поэт, актер, режиссер. Родился в 1966 г. Родом из Брянской области. Член Союза писателей России, лауреат литературной премии им. А. Фатьянова.  В 2006 г. – трагически погиб. Похоронен в г. Козельске, Калужской области. Поэма «Русский крест» была написана в 1996 г. Она уже два десятилетия ходит в кругах православной интеллигенции. Актеры «Гласа» давно уже подходили ко мне с предложением поставить поэму на нашей сцене. Но мне казалось, что еще пока рановато. Но то, что происходит с Россией в наше историческое время, когда неизвестно откуда брать силы, делает это произведение абсолютно созвучным времени. И для театра этот спектакль становится программным.

— Это не драматическое произведение, а поэма. Какие, в связи с этим, могут возникать сложности?

— Прежде всего актеры должны хорошо чувствовать поэтику, владеть рифмой, ритмом, строем и стилем стиха. Это будет музыкально-поэтическое произведение, – значит нужно eуметь владеть мелодикой стиха. По жанру действо можно будет назвать – народной оперой. Актеры будут читать стихи, петь, одновременно исполнять музыку на гармошках, на ложках, на колотушках, даже на подручных средствах. В основе всего лежащий фольклор должен перерасти к финалу – в симфоническое классическое оркестровое звучание. То есть, когда талант русского художника вырастает в гиперболу в мощный симфонический образ. В этой задумке много интересного и для режиссера, и для музыкального руководителя, и, конечно, для актеров. Сценография тоже потребует большой выдумки. С одной стороны она должна быть максимально лаконичной, с другой – содержать в себе полифонию русского мира: фольклора, православия, лирики и нежности, разухабистости и безграничного терпения, всего того близкого до слез, родного, что зовется Родиной…

Произведение названо автором поэмы так – «Русский крест». Идея выражена в самом названии.  Чем отличается русский крест, от, предположим, армянского креста? В этом какие-то национальные особенности, свои радости, страдания, утверждения?  Русский крест – эта яркая национальная вещественная и художественная оболочка православной сердцевины.

Вспоминаю одни из самых первых наших гастролей в Феодосию (с нами тогда был  и наш батюшка о. Георгий), мы привозили туда наш первый спектакль «Светлое Воскресение». В Феодосии мы узнали, что могила великого художника Айвазовского (кстати, армянина по национальности) находится в страшном запустении, она заброшена. Тогда о. Георгий и говорит: «Идёмте на могилу.! Приведем ее в порядок!». Мы взяли в руки наш запрестольный крест (он был частью декорации спектакля) и с этим  крестом (это был 92-й год, коммунистическая власть была еще сильна) прошли через весь центр Феодосии, и мимо горкома партии. Люди выстроились на тротуарах, остолбенело смотрят, и никак не поймут, почему крест. Проходим мимо горкома партии, там есть балкон и окна – но никого не видно, лишь заметно как рамы тихо открываются внутрь, и чуть отдвигаются  шторы. Подглядывают. Просто какая-то фантастическая, мистическая картина. Партийцы были просто в шоке: как это, они – власть, а тут кто-то с крестом идет по улицам их города.

А мы несем крест и поем:

Cпаси, Господи, люди Твоя,
и благослови достояние Твое,
победы православным христианам
на сопротивныя даруя,
и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство…

Мы идем. А впереди меня, несущего крест, бежит местный мальчишка, грязный, сопливый, пальцем показывает на крест и кричит что есть мочи: «Могила! Могила! Могила!». Потому что для него крест –  это всего лишь атрибут кладбища.  Не крест, который спасает человека, утверждает жизнь человека, а просто – кладбищенская принадлежность…

Так вот это испуганно-наивное, отторженное сознание, оно стало за эти годы совершенно другим. Уже люди, глядя на крест, думают о том, как этим крестом спастись. Или же еще важнее: а кто понесет этот крест?

Главный герой поэмы «Русский крест» безрукий Иван, пьяница и матерщинник , который жену свою убил – взял и понёс вдруг крест. И стал собирать деньги, для того, чтобы в своем атеистическом селе, которое сохранило историческое название – «Петровский скит», построить Храм.

— Так о чём вы хотите ставить спектакль?

— О значении православного креста сегодня. Ведь сегодня – кто со звездой, кто с полумесяцем, кто с барабанами. Есть и кто с католическим крестом. А с чем русский человек в сегодняшнем дне? Более того, с чем русский народ? Или русский народ уже ни во что не верит? Кто может сегодня взять крест, пойти по улицам Москвы и… например, просить деньги на строительство нового здания для Русского духовного театра? Мы (артисты, зрители) можем это сделать? Нет? Тогда скажите – кто?

Предполагаю массовые возражения: как это мы в столице, в одиночку, понесем крест, будем просить о милости… Но речь не об этом. Речь о том: способны ли мы сегодня на самопожертвование? Или не способны?

Будущий спектакль – это разговор о цели жизни человеческой. Есть ли он эта цель, какая она, и способна ли осуществиться? Для чего человек появился на свет? Родить? Воспитать? Накормить? Да, это нужно. А вообще, какова моя цель? Что я еще должен важное, кроме участия в прогрессе, который двигает мир? Что я-то сам? Какая моя главная цель? Она ведь обязательно должна быть. У художника полегче с этим вопросом: он стремится написать картину, написать музыку, поставить спектакль, сыграть роль, здесь цель есть. Духовная цель.

Драматургия этой поэмы заключается в том, что есть цель и этой цели мешают какие-то силы. И как человек борется с этими силами (в том числе и в себе самом) для того, чтобы осуществить цель.  Это столкновение Добра и Зла. Какую задачу в связи с этой мировой драматургией ты выполняешь? Мы говорим о жизни как о драматургии. Нам надо, видимо, делать художественные произведения все ближе и ближе привязанными к нашей жизни.  Что они для человека? Для меня, сидящего в зале.

Ещё раз о спектакле «Дитя души»

Один из зрителей сказал: до чего точно в спектакле «Дитя души» (нашей последней премьере) показаны поступки главного героя. Герой этот, Пѐтро, все время говорит себе: «Потом. Сделаю это потом». Пѐтро ушел из дома, чтобы скорее заработать деньги и прокормить родителей, построить им дом, но все время забывает о них, отвлекаясь на всякие интересные дела, говоря себе: «Потом, я их накормлю! Потом дом построю!». Так и мы в жизни. Главное, что есть в жизни, цель, мы всегда отодвигаем «на потом». Как ни странно, мы не хотим этим заниматься «главным».

— Есть, наверно, этому и объяснение. Это — интерес к жизни.  Молодой человек видит новое, для себя непонятное, неизведанное, а запретный плод — всегда интересен. Потом юноша Пѐтро он ведь — плоть мужская, и, если рядом женщина, он и к ней тянется.

— Да-да, это все искушения.  У него много развлекательных моментов, которые ему нравятся и которые его уводят.

— И это всё – «человеком» называется.

— «Дитя души» это как раз о том: как нам жить? Жить нашими увлечениями, интересами?: Везде столько интересного, но получается, что главная-то цель – не интересна. Получается, что человек не живет своей жизнью серьезно, а живет побочными интересами. Это серьезный предмет для размышлений. Потому что мы живем ужасно. Мы действительно все оставляем на потом. Но этого «потом» может и не случиться.

— Что дала эта работа артистам?

— Большой  советский режиссер Борис Иванович Равенских говорил: репетиции надо изменять технологически. Я тоже стараюсь их строить  необычно. Если берешь какого-то нового автора, то этот автор сразу же требует новой технологии в репетиционном процессе. Как-то надо по-другому все строить, чтобы найти ход постижения автора. Но, , в этом-то и заключается сложность для актеров. Они всегда говорят: будем репетировать так, как мы привыкли репетировать. А я говорю: нет, будем репетировать по-другому.

Это делается для того, чтобы уничтожить эту актерскую т.н. «привычность», определенные актерские штампы в работе. Это трудно, но это и интересно для самих актеров.

Что касается тех православных мыслей, которые заложены в произведении «Дитя души», то, конечно, в процессе работы происходило постоянное духовное обогащение для всего коллектива. Потому что это русский писатель, который очень любил свою родину, потому что это православный человек, который жизнь рассматривает как цель служения Богу.

Соприкоснувшись с Леонтьевым, начинаешь глубже задумываться над тем как жить всерьез, а не по интересам.

— Какие чувства вызывает спектакль?

— Спектакль «Дитя души» заканчивается тем, что, наконец-то, герой нашел себя. То есть, он взял и построил дом, осуществил, так сказать, свою цель. И не только дом построил, а еще и построил монастырь в память о старце, надоумившем его  сделать правильный выбор. В результате этого герои спектакля совершают паломничество в монастырь. Все, в том числе и царствующие особы совершают этот паломнический ход босиком, как мученики, по острым камням.

Еще один зритель спектакля заметил:  «Вот вы показываете в конце спектакля этот мученический ход к святости. А я сижу в вашем маленьком зале, дышать нечем, кондиционер не работает, актеры на сцене мокрые, зрители в зале мокрые, мы задыхаемся, и вдруг чувствую, что тоже совершаю мученический путь, вместе  с персонажами и актерами».

Беседовал Александр Юрьев