В самых трудных условиях мы должны идти к свету…

Заслуженная артистка России Татьяна Георгиевна Белевич – актриса, режиссёр и директор Русского ду­ховного театр «Глас», окончила Высшее театральное училище им. Щепкина. За роль княгини Елизаветы Фёдоровны Татьяна Белевич была удостоена золотого ор­дена «Женщина мира», учреждённого Императорским обществом России. Ещё одна награда – Серебряный крест На II Всероссийском театральном фестивале «Голоса Истории Великой» – также за роль Елизаветы Фёдоровны. Впервые в истории отечественного театра Право­славная церковь оценила заслуги актрисы, наградив её за вклад в развитие русской культуры, за возрождение на театре православных традиций орденом «Святой равно­апостольной княгини Ольги».

Русский духовный театр «Глас», созданный Татьяной Белевич и Никитой Астаховым, имеет уникальный репер­туар. В его афише: Пушкин, Гоголь, Достоевский, Сологуб, Шукшин, Рубцов — любимая всеми классика соседствует с произведениями религиозной и духовной тематики. Все спектакли этого театра имеют единый духовный стер­жень, обращены к душе и сердцу зрителя. Театр распло­жен в небольшом арендуемом доме на Пятницкой, его зал рассчитан всего на сто человек, впрочем через год срок аренды на это помещение заканчивается, и неизвестно, какие испытания ещё предстоит ему пройти…

— Татьяна Георгиевна, расскажите с чего все началось, и как Вы пришли в театр?

— Я окончила театральное училище им Щепки­на. Старейшая театральная школа Малого театра с хорошими традициями. Художественным ру­ководителем нашего курса был профессор Дми­триев, выпускник самого первого режиссёрского курса ГИТИСа. Я поступила в театральный вуз уже подготовленным человеком, с детства занима­лась в студии Народного драматического театра Дворца культуры ЗИЛ. Тогда это был очень силь­ный коллектив, который возглавлял заслуженный деятель искусств Сергей Львович Штейн. Это был мощнейший интересный коллектив, в котором была детская студия, молодёжная студия и труп­па. Там преподавали профессионалы высокого уровня, и я имела счастье в детстве туда попасть, у нас было и актёрское мастерство, и танец, и дви­жение, и это пригодилось в институте. Училась, закончила, родила сына. Работала в драматиче­ском театре в городе Новомосковск, семь лет ра­ботала в Московском Областном ТЮЗе, а затем в Москонцерте. Там мы объединились с Никитой Астаховым, образовался творческий и семейный союз. В Москонцерте мы вдвоём стали делать наши программы. Это был благодатный период, мы очень активно работали, привлекали разных режиссёров, причём тех, кого хотели. Делали инс­ценировки, сценарии, нас даже называли автор­ским театром, и мы работали достаточно успешно. У нас была постановка по Чехову «Заштатный муж А.» — так Чехов подписывал свои письма к Книппер. «Любовь моя театр» по пьесам Островского, спектакль «Эй, кто-нибудь!» по Уильяму Сарояну, который нам делал режиссёр Юрий Погребничко. У нас было несколько режиссёров, причём мы выбирали их сами. Был, например, замечательный режиссёр Александр Никулин, сейчас он священник на Урале. Нам очень нравилось не просто играть, а вникать в то, что думал в это вре­мя автор, какая у него в это время была жизнь. Так в спектакле «Заштатный муж А.» у нас была и «Дама с собачкой», и брали письма Чехова из Ялты к Книппер.

— Когда возник театр «Глас»?

— В 1989 году 24 апреля была Пасха, и мы игра­ли в церкви Покрова в Филях (тогда это был филиал музея Андрея Рублёва) спектакль «Светлое воскресение». Мы рискнули взять Евангельские отрывки, «Очерки по истории русской святости» Кологривова и «Выбранные места из перепи­ски с друзьями» Гоголя. В то время «Выбранные места из переписки с друзьями» никто не брал. Мне говорил специалист по Гоголю Антонов, что во время лекций по Гоголю, когда он спрашивал, кто читал «Выбранные места из переписки с дру­зьями», из огромного зала поднималось человек пять. А Евангельские тексты читать со сцены — это тогда вообще было очень необычно. Во-первых, это было ещё атеистическое время, а, во-вторых, и отношение церкви было настороженное.

Но мы как-то смогли это пройти, в результате церковь нас приняла, сейчас у нас есть и церковные награды, и их много…

Название «духовный» выбрала пресса, право­славным вообще нельзя было назваться.

В прессе вышла статья Вячеслава Семилетова о том, что в Москве родился первый духовный те­атр. Тогда церковь относилась к театру насторо­женно. Надо было преодолеть это навязанное го­дами отношение. Путь был непростой, но мы рас­чистили дорогу к храму именно актёрам. Сейчас уже все понимают, что можно делать богоугодные дела и на поприще театра. И не обязательно ставить религиозные пьесы. Мы возвращаемся к классике — Гоголю, Чехову, Островскому. Это все верующие люди. Но каждый раз это определённый поиск. Поиск и материала, и выразительных средств, и материала. И мы перевернули сознание верующего человека — привели его в театр.

С первых дней с нашим театром был отец Геор­гий Докукин. Он все время подсказывал нам, как человек церкви, чтобы бы мы не оступились, чтобы это было и профессионально и чтобы мы не глуми­лись над каким-то очень важными вещами. Или мы в каких-то вещах ещё слабо ориентировались, то он очень деликатно подсказывал нам с духовной точ­ки зрения. В какие-то времена он выходил на сцену, говорил слово. Отец Георгий первый поднял идею восстановления Храма Христа Спасителя, создал общину, потом братство. А у нас в театре была по­становка «Да свершился оно», которая была посвя­щена возрождению храма Христа Спасителя.

Все было непросто. Отец Иннокентий Просвирнин сказал нам: «У вас будут огромные трудности, вас будет крутить лукавый, вы вышли на прямую борьбу е темной силой, но и в самый по­следний момент Господь вам поможет».

Вот если бы он не предупредил, я бы не знала, чтобы с нами было бы, потому что были такие мо­менты, когда уже, кажется, невозможно и сил нет, но Господь нам помогает.

А тогда нам, например, предложили, какие-то люди, какая-то иностранная фирма — полное обес­печение. Но выдвинули одно условие — что мы бу­дем работать только для иностранцев и только на валюту. Мы пришли к отцу Иннокентию, расска­зали ему об этом, а он нам ответил: «Послужите России». И мы отказали этим людям. А денег не было, и отец Иннокентии организовал нам первые гастроли — в Норильск.

На эти гастроли мы повезли спектакли «Свет­лое воскресение» и «Детскую Библию». Билетерши, которые обслуживали детские спектакли нам потом удивлённо говорили: «Надо же, у нас на детских спектаклях дети разговаривают, фантики кидают, а тут они сидят, молчат и слушают.

Вот это такое было начало.

Потом начались проблемы со зданием. Мы по­лучили дом на Малой Ордынке, дом № 30. Были сплошные трудности, когда мы его пробивали, потом получили ещё один, и нам обещали рекон­струкцию, это было 17 лет назад. Здания должны были соединить в единый комплекс, началось строительство, и все остановилось — то инфля­ция, то кризис. Нас попросили быстро выехать, мы стали искать аренду, переехали на Пятницкую, в результате мы здесь восьмой год. Здесь мы на аренде, и за нас платит Департамент культуры. Сейчас нам предложили здание в Лефортово, мы дали согласие, но что мы будем там делать — дом 1931 года постройки и без ремонта, там даже нет воды. Там ремонтом не обойдёшься, нужны большие вложения, и где их взять — неизвестно. Не знаю, пойдёт ли на это правительство Москвы. Пока остаёмся ещё на год здесь, дай Бог, чтобы Департамент культуры нас не кинул и продолжал аренду платить, а как дальше будет, я не знаю.

— Вы играете уникальную роль — княгини Елизаветы Фёдоровны Романовой. Как роди­лась идея этого спектакля? Как Вы готовитесь к этому спектаклю?

— Это роль, над которой я много лет работаю. Сначала был другой спектакль, потом мы его об­новили. Первый вариант спектакля назывался «Крест-хранитель», он был аскетичный, строгий. Потом в новом варианте добавились костюмы. Мы поменяли сам спектакль, ввели музыку, тан­цы. Добавились новые документы. Например, ког­да восстанавливали Марфо-Мариинскую обитель, нашли копию завещания Елизаветы Фёдоровны. И мы его использовали.

Мы были в Алапаевске, там, где мученически погибли Великая княгиня Елизавета Фёдоровна, её келейница Варвара, Великие князья, взяли землю с места её гибели, а потом, когда в Москве собиралась в студию на запись телепередачи, ре­шили взять эту землю, чтобы показать во время передачи, и вдруг почувствовали в комнате силь­ное благоухание. Вначале подумали, что разлили духи, а потом поняли, что благоухает именно зем­ля. Приехали в студию, и там благоухание усили­лось, его ощутили все присутствующие. Приехал отец Георгий, сказал: «Мирром пахнет». Мы на­писали об этом в Патриархию. Это было шестым свидетельством, послужившим прославлению Елизаветы Фёдоровны.

Жалко уезжать из этого здания на Пятницкой, с Ордынки, тут рядом Марфо-Мариинская оби­тель, но время такое сложное, мы рады и такому варианту, хотя что будет дальше — неизвестно.

Надо сохранять театр, а сейчас всё настроено на зарабатывание денег. Получается, что, если ты зарабатываешь деньги, значит — ты хороший те­атр, ты востребованный.

Но духовность не купишь на рынке. Сейчас нас приравнивают к сфере обслуживания. Нематери­альное приравнивают к материальному.

Сейчас молодое поколение воспитывается по западным меркам, но наш народ все-таки всегда был богат сердцем и душой, Россия этим и сильна. Культура должна одухотворять, воспитывать сер­дечность, сострадание, сочувствие. Мы должны понимать, куда идём. А идти мы должны к свету, даже в самых трудных условиях.

Галина Степанова. «Театральный мир» №2 февраль 2016г.