Статья о Т. Белевич в “Семейной православной газете”
Вашему вниманию статья Н. Голдовской в “Семейной православной газете”, посвящённая заслуженной артистке РФ директору Русского духовного театра “ГЛАС” Татьяне Белевич.
БЕЛЫЕ ЦВЕТЫ
Татьяна Георгиевна Белевич — директор Русского духовного театра «Глас», член совета Международной общественной организации «Союз православных женщин». Но прежде всего она актриса, заслуженная артистка России. У неё много хороших ролей, а главная роль — великой княгини Елизаветы Фёдоровны Романовой, святой преподобномученицы.
О великой княгине Татьяна Белевич впервые услышала от одной писательницы в 1980-х годах.
— И тоже захотела рассказывать о ней, — вспоминает Татьяна Георгиевна. — Мы с мужем Никитой Сергеевичем Астаховым, художественным руководителем театра, сделали спектакль о ней.
— Он назывался «Крест-хранитель»?
— Да, там было показано: революционеры, которых увлекала тёмная сила, шли «без креста». Так писал Александр Блок в поэме «Двенадцать». А наши святые Патриарх Тихон, новомученики Российские шли с крестом — и отдавали за это жизнь. Для нас важно было раскрыть настоящую силу креста. Его боялись в советские годы. А ведь крест — наша защита и наше спасение.
— Когда люди восхищаются друг другом, происходит их внутренняя встреча. Так бывает и в наших отношениях со святыми. Что для вас особенно важно в Елизавете Фёдоровне?
— Меня всегда притягивала красота. В театральном институте на нашем курсе все девчонки были красивыми. И педагог говорил: «Вам будет тяжело в жизни». А мы удивлялись: «Почему? Нам-то как раз должно повезти!» — «А вот увидите!»
Прошло много лет, и теперь-то я знаю, как трудно бывает красивым женщинам. У них больше искушений, препятствий, им завидуют. Мне кажется, Елизавета Фёдоровна всё это перетерпела.
Она же не русская по крови. Её даже немецкой шпионкой называли. Но по духу — настоящий православный человек. Построила для Москвы Марфо-Мариинскую обитель Милосердия.
— Как раз с большими препятствиями.
— Святейший Синод не утверждал Устав обители. Это же горько, когда хочешь сделать доброе дело — и от самых близких, уважаемых людей, тем более священства, идёт такое непонимание. Елизавета Фёдоровна перетерпела и это.
— Ей предлагали уехать из России после революции.
— Но она этого не сделала. Значит, такова её любовь к мужу Сергею Александровичу Романову. Елизавета Федоровна говорила: «Я обожаю его!» И через него полюбила наш народ, нашу религию. А мы — полюбили её.
Вот я думаю: как можно отказаться от всего, что имеешь? Она жила в роскоши, ходила в бриллиантах, жемчугах. Кто теперь может отказаться от такого?
— Но подобные примеры всегда были редкими и удивляли всех. На какой-то глубине святые понимали: есть богатство материальное, а есть — неоценимое, духовное. Оно — выше.
— Согласитесь, всегда интересно знать, какой земной путь прошел святой.
— Очень интересно. Вы ведь сделали ещё один вариант спектакля с другим названием — «Великая княгиня Елизавета Фёдоровна Романова (Возвращение)»?
— Открылись новые документы, они меня поразили. В завещании Елизавета Фёдоровны отменила все предыдущие распоряжения и просила похоронить её в Марфо-Мариинской обители, в склепе храма Покрова Пресвятой Богородицы. На месте, предназначенном для настоятельниц.
Изменилось время. Нам захотелось говорить о святости правителей России, государственных лиц. О великом князе Сергее Александровиче, генерал-губернаторе Москвы. А они с Елизаветой Фёдоровной — единое целое.
— Он тоже был оболган. Чего только о нём не писали!
— А это живые люди, которые танцевали мазурку, знакомились, влюблялись, дарили цветы, делали красивые причёски. И к чему пришли на жизненном пути? К святости. Принимали пытки, смерть.
— Вы ведь ездили в Алапаевск к той шахте, в которую сбросили Елизавету Фёдоровну?
— Да, сразу после премьеры «Креста-хранителя». Сейчас возле шахты построили монастырь, а тогда ничего не было. Только яма. И все полезли брать землю из неё. Я тоже.
— Зачем?
— Я так понимала, что эта земля — святая. Мы с мужем положили её дома за икону. На пакете было написано «Е.Ф.» — Елизавета Фёдоровна.
Через какое-то время нас позвали выступить на телевидении. Мы решили показать отрывок из спектакля «Крест-хранитель» и предложили режиссеру: «Давайте привезём на съемку землю, покажем её, а потом будем рассказывать». Он согласился.
Утром достаю пакет из-за иконы. Чувствую — пахнет.
— Чем?
— Хорошими-хорошими духами. Потрясающими! «Может, — думаю, — я в этом пакете когда-нибудь духи несла?»
— И немножко пролила?
— (Смеётся) Спрашиваю: «Никита, тебе ничего не кажется?» Он говорит: «Чем-то пахнет». Я всё-таки решила пересыпать землю в тряпичную салфетку. Завязала узлом. Приехали в Останкино. Переодеваемся. А по студии идёт благоухание!
Приезжает протоиерей Георгий Докукин, наш духовник. Спрашиваю его: «Батюшка, вам ничего не кажется?» Не объясняю, в чём дело. А он уже принюхивается и удивляется: «Миром пахнет! Откуда?»
Тогда у режиссёра спрашиваем: «Свидетельствуете, что земля благоухает?»
— Слово-то какое нашли!
— Он отвечает: «Свидетельствую!» Мы записывали отрывок из спектакля, я говорила текст, а благоухание продолжалось.
Правда, потом меня упрекнули: «Интересно! Все землю брали! Ни у кого не заблагоухала, а у них — пожалуйста!» Но — вдруг передачу смотрел какой-нибудь шестилетний мальчик, будущий святой? И он об этом узнал!
— Вы молитесь Елизавете Фёдоровне? Ваша связь с нею не прекращается?
— Мне не хочется об этом говорить, чтобы внутри ничего не потерять. Но я знаю: играть спектакль — каждый раз ответственно. Надо поработать во славу Елизаветы Фёдоровны. Потрудиться для неё. Чтобы люди узнали о подвиге великой княгини, почувствовали близость этого человека.
Тут есть деликатный момент: как бы не соврать, не осквернить образ. Осмысляешь путь великой княгини и спрашиваешь себя: «А мы могли бы так? Хоть чуть-чуть — приблизиться к этому?» Ведь многие пугаются монастыря как чего-то мрачного. Хотя, говорят, настоящие монахи — весёлые.
— Есть такое утверждение и подтверждение.
— И вот что ещё меня с ней объединяет! (Улыбается) Она же была покровительницей театров. Вместе с великим князем Сергеем Александровичем стала соучредителем МХАТа.
Когда про театры говорят, что это — только скоморохи, лицедеи и плохие люди, то, скорей всего, не знают: первые лица дореволюционной России, святые люди думали иначе. Домашние спектакли разыгрывали.
— И Елизавета Федоровна?
— Да. У неё был прекрасный голос — альт. Она, например, читала монолог Татьяны в «Евгении Онегине». Но это тоже недавно открылось.
Есть много удивительных моментов, которые нас с Никитой сопровождают. Я не делаю никаких выводов. Но существует какая-то неразрывная связь между людьми.
— Что за моменты?
— Как-то 17 февраля мы играли «Возвращение» в храме Христа Спасителя. Такое произошло впервые: театральный спектакль — в Зале церковных соборов! И оказалось, что именно в этот день убили Сергея Александровича.
Может быть, не без покровительства великой княгини мы попали на эту сцену?
— Не исключено.
— Господь так устроил, что наш театр находится рядом с Марфо-Мариинской обителью. А вдруг это тоже помощь Елизаветы Фёдоровны?
— Вполне возможно.
— Мы с Никитой венчались 18 июля. В день преподобного Сергия Радонежского. Между прочим, небесного покровителя великого князя Сергея Александровича. Елизавета Фёдоровна ещё не была прославлена, и мы не знали, что это день её памяти. Венчал нас в храме Покрова на Лыщиковой горе священник Сергий Романов.
— Даже так?
— И у нас был букет белых лилий. Я хотела подарить его батюшке. А он не взял. Сказал: «Пусть они у вас дома стоят». И они простояли долго-долго.
Елизавета Фёдоровна любила белые цветы. Сергей Александрович украсил ими вагон поезда, в котором она въезжала в Россию. И карету, на которой она ехала в Петербург. Красиво, изысканно. Для этого надо иметь тонкую душу, высшее творческое начало. И любовь.
